Осень

Осень: будет ли вторая волна кризиса? - Онлайн-интервью - GZT

Я вернусь к 1998 году. Тогда промышленный спад был очень сильным, он начался еще в мае, за три месяца до известных событий в августе, и ключевым фактором падения российской промышленности, как и сейчас, стало падение автопрома. «АвтоВАЗ» сократил свою рабочую неделю в четыре раза, наступило затоваривание, цена на «Жигули» стала неконкурентоспособной на внутреннем рынке. Падение цен на нефть привело к тому, что экспорт многих сырьевых товаров из России стал невыгодным. Государство не могло оплачивать свои расходы, потому что примерно 50% расходов бюджета уходило на обслуживание краткосрочного долга: каждую неделю нужно было платить по счетам, по ранее взятым долгам. Затем прошла девальвация, а государство освободилось от бремени долга. «Жигули» в долларовом выражении резко подешевели, а издержки экспортеров резко снизились в долларовом выражении. Федеральный бюджет стал потихоньку исправляться исчезло долговое бремя, пошли доходы от экспортеров, от растущей экономики, как результат, бюджетные организации стали получать причитающиеся им средства, платить зарплату и оплачивать покупки товаров и услуг. Осенью 1998 года начался подъем, и этот подъем никак не был связан с ростом цен на нефть (цены на нефть, я напомню, продолжали падать до лета 1999 года). Подъем начался потому, что были созданы некие стимулы, производство стало более рентабельным, и экономика на это отреагировала. Что произошло сейчас? На мой взгляд, и это главная проблема при оценке действий властей, правительство не пытается решать системные вопросы и не создает стимулов. Точнее, правительство создало искаженные стимулы, которые можно охарактеризовать как иждивенческие. В конце прошлого года, когда правительство не очень четко понимало, что происходит, оно в массовом порядке раздавало обещания помочь одним отраслям, другим отраслям, создавало списки структурообразующих предприятий: «Всем поможем, главное сохранить темпы экономического роста». В результате получилось, что предприятиям стало гораздо выгоднее добиться получения государственной поддержки, чем повышать конкурентоспособность и снижать издержки. Зачем снижать издержки, если можно достучаться до нужного кабинета? А если предприятие решит повысить конкурентоспособность, провести сокращение занятых в условиях, когда у него упали объемы производства, директора могут вызвать к губернатору с прокурором и сказать: «Попробуй сократить численность работающих, я тебе Кузькину мать покажу!» Поэтому сегодняшний стимул состоит в том, чтобы прийти в кабинет к чиновнику и попросить у него денег. И экономика реагирует соответствующим образом, поэтому и эффективности действия антикризисных программ, по большому счету, не видно. Из успехов власти нужно отметить то, что осенью удалось избежать коллапса банковской системы, потому что из-за провалов в банковском надзоре очень многие банки подошли к осени с открытой валютной позицией, и, соответственно, падение цен на нефть, девальвация рубля привели к тому, что многие банки понесли большие убытки. В той ситуации плавная девальвация рубля и, самое главное, интенсивное кредитование банков со стороны бюджета и со стороны Центробанка позволили банковской системе заработать, по моим оценкам, 25% от своего капитала. Таким образом, осенью правительство и Центробанк за наш с вами счет спасли банковскую систему. Я не знаю, насколько это было сделано осознанно, но это был позитивный момент, потому как не сделай они этого, издержки на восстановление банковской системы оказались бы гораздо выше. В чем еще состоят антикризисные меры?... Знаете, просто говорить: «У нас есть список, есть 29-страничная программа, где все написано». Но для меня антикризисная программа это стимулы: «Мы хотим стимулировать это, это и это, поэтому мы делаем то-то, то-то и то-то». У же нас правительство говорит, что наш главный приоритет повышение социальных расходов. Мы нарастили социальные обязательства по отношению к 2008 году, и в 2009 году мы продолжим рост социальных расходов – это такой приоритет номер один антикризисной политики. Я понимаю, социальные расходы надо увеличивать, пенсионерам надо повышать уровень жизни, но это не есть приоритет антикризисных мер, потому что экономика и бизнес на это никак не реагирует, это не есть сигнал для бизнеса. Да, это сигнал для электората, это борьба за предвыборный рейтинг, это борьба за социальную стабильность и за отсутствие пенсионеров на улицах, но к экономике это не имеет никакого отношения.